интересно, много ли людей умирают в одиночестве?

одни, в квартирах, в сумрачных, покрашенных.

когда позвать на помощь хоть кого-то хочется...

но не придет никто и не попросится.

а человек — один, своей бедой украшенный.

в груди заколет, задохнется, разбивается,

а может, прыгает с моста. с высотки, с берега,

а может, задыхается, ругается,

ни с чем, ни с кем в моменте не считается,

ему себя б спасти, ах, хоть успели бы!

и сколько же людей в квартире простенькой

от старости, предательства, уныния

вдруг умирают, попрощавшись с осенью,

и с болью в голове, и с редкой проседью,

и с солью на губах, но ведь не ты, ни я

не сможем вдруг спасти все эти личности.

не сможем разбудить всех медсестер,

всех докторов и скорых, всех больничностных,

пожарных и полицию. Не в интересах вечности

оставить всех в живых. дурацким днем

вдруг кто-то посчитает все пророчества,

а кто-то опаздал, не позвонил,

но умирают люди. в одиночестве.

им к Богу побыстрей прижаться хочется,

чтоб больше не страдать, и чтоб не корчится,

что кто-то не придет, предал, ведь хочется,

чтоб в этой жизни верность стала отчеством,

чтобы болезни кто-то победил!

но умирают люди в одиночестве.

и, слепо задыхаясь, у светил,

где встретят души ангелы… мне хочется,

прошу, Господь, дай мне немножко сил!

я так хочу пожить, дышать на улицах,

смотреть на всех людей и улыбаться!

и наверстать все то, что не получится,

и от всех радостей не отказаться!

но люди умирают. без свидетелей.

никто их не вернет. им срок отмерян.

за прожитую жизнь их добродетели

получат по заслугам каждый в меру.

— И как вы с ним расстались? — спрсил Андрей глядя в тумноту, где сидела Громова.

— Больно. Тяжело. Несколько раз возвращалась. Ведь всю жизнь со мной был только он. Но он продолжал ругать и ни во что не ставить. А тогда я хорошо общалась с Сашкой, с его соседом по комнате. Он и помог мне выбраться из этого. Ведь я не могла уехать в другой город, убежать или что-то еще. Мы учимся-то в одном институте, а на родине живем через двор. Но я не давала себе слова, что больше никогда не заведу отношений. Я дала слово амой себе, что найду самого лучшего мужчину. Мне даже не важно, будет этот мужчиа другом, мужем или коллегой, главное — что он никогда меня не упрекнет и всегда будет для меня защитой. Любящий настоящий мужчина никогда не будет тыкать в недостатки любимой женщины, тоже самое и женщина. На это либо закрываются глаза, либо любится. Никак иначе.

— Анфиса, я не хочу тебя расстраивать, но мне кажется, что виной всему, что произошло и с Лешей, и у тебя в комнате является Глеб. Вероятно, он тебе мстит.

— Я бы могла его оправдать, — улыбнулась анфиса, — но он на самом деле склонен  к насилию.

Капитан Андрей Лавров будто чувствовал, что испытывает Громова. Ведь она ни разу, это хрупкое создание, не чувствовала настоящей любви, не переживала здоровых отношений — вот почему внешне она равнодушна ко всему и кажется совсем спокойной.

За окном уже стояла ночь. Небо затянули облака, не видно было ни одной звездочки. Поднялся небольшой ветер, который щекотал деревья с еще не опавшей листвой, но начинающей желтеть. Становилось прохладно и освежающе, что лечило от этой августовской жары.

— Что ты вообще думаешь по этому поводу? — капитан не унимался, ему нужно было знать все о ней, об этом деле, о предполагаемом преступнике. Ко всему этому любопытству плюсовалось чувство бешеной симпатии. Он много раз себя сдерживал, чтобы не обнять ее, ему хотелось ее защитить, уберечь, никуда не отпускать из своей квартиры. И это несмотря на то, что виделись они пару раз, да и не связывала их ничего, кроме этого убийства. Ему нравился тот факт, что она сразу позвонила ему, когда оказалась в беде, не кому-то, не в милицию, а сразу ему, пусть и не разговаривала, а мычала. Ему нравилось, что перед ним она не надевает масок, так ему казалось, что не подпускает близко, сама по себе не вешается ни на кого, никому не принадлежит, эдакий неограненный алмаз, печать чистоты. 

— Ничего, Андрей Иванович, — она взглянула на часы, — я спать хочу, а мы с тобой весь вечер дуем кофе с сигаретами и разбираемся в моих пороках, в пороках других, но про себя ты не сказал ни слова. Уверена, ты жуткий бабник, я бы тебе ни одну женщину не доверила, а дурнушки — сто в гору — посвящали тебе стихи и стлались под ноги.

— Глупости, — улыбнулся Лавров и отвел взгляд. Он понимал, что так и было, что она права, что так и есть. У него в жизни было много женщин, он без внимания не оставался никогда.

— Я не верю тебе, — она сказала без эмоций, ни один мускул не дрогнул на ее лице. — Я вообще никому не верю, и мне иногда кажется, что я психически больна.

— Ты права, — также улыбаясь сказал капитан.- Но не во всем, я устал от постоянных поклонниц, у меня никого нет и… надоело это все. Только недавно от одной избавился, нудила жутко, следила, паранойя у нее какая-то была. Говорила, что я е променял на работу, но это было не так, я променял ее на мелкий роман в ближайшем баре однажды. И с тех пор не мог уделять ей нормального внимания, она обижалась, а я не мог ей объяснить, что все, я вернулся к своей старой привычке спать чуть ли не с первой попавшейся, без чувств, любви. Мне было стыдно перед ней, она была хорошей, но очень чувствиетльной. сразу после моей измены у нас резко поменялись отношения. И тут я дал себе слово, что не буду заводить такие отношения, которые пияинят вред хоть одному из партнеров. Дать себе слово вообще никаких отношений не заводить — амое простое и трусливое, но я ведь мужчина. Дай мне сигарету.

Анфиса молча взяла пачку, достала сигарету, подкурила себе, потом ему, отдала сигарету ему в руки. И все произошло легко и само собой: он слегка потянул ее к себе, она поддалась, опустившись на колени, села рядом с ним, он закинул руку ей на плечо, будто обнимал старого друга, приманил к себе, и она, не сопротивляясь, положила голову ему на грудь. 

Они молчали, пока курили, слушая ветер ранней осени за окном.

— Я не хочу возвращаться в общагу, помоги мне где-нибудь устроится.

— Оставайся у меня.

— Нет, у тебя я не могу.

— Почему?

— Ты сам прекрасно знаешь, это плохо кончится, просто помоги мне найти временное жилье. Есть же у тебя друзья здесь? родственники? просто помоги… — она умоляюще смотрела на него. А он понимал, что она права, что если она останется, то это точно плохо кончится.

— А твой друг Саня? Чайков который.

— Он может рассказать Глебу. Я не доверяю ему на все сто. У незнакомых людей проще — кроме денег, они не ищут другой выгоды с твоего присутствия в их жилище, а у знакомых может быть выгода тебя сдать. Как думаешь, если твои догадки верны, и Глеб — это убийца, а значит мне может грозить опасность, что я выберу: знакомых или совершенно не связанных со мной людей?

— Я понял твою мысль. Есть у меня один друг. Майор. На занятия пока ходить не будешь, я все устрою. 

— Что за майор?

— Зовут Владимир. Вишнев Владимир Ярославович. Пока он в городе, хотя могу и прям сейчас позвонить… Он часто в командировки уезжает, квартира пустует. Я его попрошу, он поможет, за ним должок....

— Хорошо, спасибо, — шепнула Анфиса. Лавров достал телефон  и набрал Вишнева, очень коротко с ним поговорил, объяснив суть ситуации, получил согласие и бросил трубку.

— Завтра утром я отвезу тебя к нему. Надеюсь, ненадолго...

Анфиса покивала головой, при этом зевая. Она села ровно на полу, освободившись от рук Андрея, Запустила пальцы в волосы, локтями упершись в колени, и уставилась в пол.

— Что бы я ни чувствовала к Глебу, я бы не хотела, чтобы убийей оказался он. Постели мне, пожалуйста… Утро вечера мудренее.

— Вот, странно получается, — говорила Анфиса, сидя на кухне у Андрея Ивановича, потягивая кофе и закуривая сигаретой, — я точно помню, что ложилась спать, ни с кем не общалась в этот день, соседки не было сутки, в комнате у нас всегда музейный порядок.

— Скажи мне, Громова Анфиса Владимировна, как ты думаешь, можешь ли ты знать этого хулигана, который тебя пугает и убийства совершает?

— Ты думаешь, это один и тот же человек?

Капитан посмотрел во окно, за которым сгущались сумерки, но он не стремился включать свет, ему было комфортно с этой девушкой, такой хрупкой и беззащитной, такой с виду сильной и независимой, загадочной, но ужасно всего боящейся.

— Мне кажется, да, это один и тот же.

— Почему же?

— Интуиция, Анфиса Владимировна, интуиция, — Андрей продолжал смотреть в окно, держа одной рукой кружку с кофе, второй сжимая в кармане какую-то мелочь, вероятно, сдача с магазина. — Ты сильно испугалась? — спросил он глухо и как-то хрипло, будто боясь спугнуть птицу счастья, которая совершенно случайно села ему на плечо. Анфиса подняла на него свои зеленые глаза, спокойные, но как тихий омут, в которых скрывалась буря за этим спокойствием.

— Сильно, — шепнула она, достала очередную сигарету из пачки и подкурила. Свет от зажигалки осветил ее профиль, добавил блеска в глазах и потух, забирая с собой ясность мысли.

— Ты кури поменьше, а то заработаешь рак легких, — сказал поучительно Андрей, смотря уже не в окно, а на свою собеседницу.

— Ненавижу запреты, хватило за девятнадцать лет.

— Родители?

— Нет, — резко ответила она, но разъяснять ничего не стала, смотря в окно, за которым было уже темно, но фонари еще не зажигались.

— А что тогда? — Капитан не выдержал, поставл кружку на подоконник, а сам сел на пол, подставив к себе пепельницу, закурив и внимательно смотря на Анфису. Она собрала непослушные волосы на один бок, что смотрелось очень мило, глотнула кофе, посмаковала на губах, затянулась.

— Знаешь, случается в жизни, что встречаешь не тех людей. Спотыкаешься, а потом из-за одного человека не веришь никому, никого не подпускаешь… Вот со мой приблизительно такая история. Мы хорошо дружили, общались, гуляли, всегда были вместе. С детства. Любовь, свадьба, детям имена придумывали. Потом большой город, учеба, теперь много посторонних интересов, он перестал уделять мне время совсем, но при этом ревнова л жутко ко всем — к соседям по комнате, к прохожим, к преподавателям, а сам развлекался как хотел и где хотел. Вытягивал из меня всю энергию, все силы, — она крепко затянулась,- запрещал все на свете. И в один момент я решила свой характер проявить: татуировок наделала, косу обрезала до каре, кеды, сигареты и все в таком плане… Он начал беситься, мол, не любишь меня, любила бы — так н поступала… Но меня высушила эта любовь, постояный негатив губит чувства, это как поливать цветок прокисшим вином — цветок все равно завянет и не вырастет и не даст плоды. Я прост устала от этого, ушла. Но далеко уйти не получилось, мы живем на одном этаже....

Анфиса замолчала, докуривая спешно сигарету, но, потушив ее, она не продолжила раскрывать свои секреты.

— И кто же это? — после долгого молчания спросил капитан. на улице тем временем, зажгли фонари, лицо Анфисы осетилось блеклым светом, и теперь можно было разглядеть еле заметные капельки слез, растеквшихся по ресницам. Она пронзительно смотрела на Андрея, в ее глазах бушевал зеленый смерч из обиды, боли, гнева. Он увидел так ярко ее эмоции, что хотел отшатнуться, но понял, что ему всего лишь кажется, у девочки просто большая обида и страх перед ним. — Кто это, Анфиса?

— Это Глеб...

итак, приветствую читателей! спасибо, что иногда меня посещаете, правда, очень приятно)))

Меня зовут Ульяна. Имя по паспорту, но почему-то имени своего я не люблю, ни в одних соцсетях своим именем я не подписана. Мне 24. Люблю читать разномастные истории, писать, конечно, тоже. По большей части люблю читать фэнтези (А.Ю. Пехов, Анджей Сапковский «Ведьмак»), иногда гоняю в компьютерные игрушки, раньше даже бегала и штабила в энкаунтере, писала игры, но как-то стухло: город маленький и мало возможностей. 

Медовый Олень — абсолютно вымышленный персонаж. Только одна запись из Ловцов снов мне по-настоящему снилось, остальное лишь вымысел. Почему Лиса и беседы с ней? Лисой меня раньше называли — волосы были рыжие, и по своей сути я хитрый человек. Когда работала в антикафе, принимала активное участе в игре «Мафия», которая не была классической, а ролевой. Как-то я и выбрала себе роль Лисы-драгдиллера, которая продавала запрещенный мед. В общем, бредовую ситуацию нам выдали для игры, соответственно, и роли получились такими же. И как-то это засело в голове. Вот и получилось такое...

Плету ловцов снов, есть своя небольшая мастерская. Люблю всякие побрекушки. Рисовать люблю.

В музыкальных вкусах особо не отличаюсь и не выделяюсь. Люблю альтернативу, рок, чуть-чуть метал. даже попсу могу послушать, но это по настроению.

Среднего роста, серые глаза, нос с горбинкой(путают почему-то с армянкой. реально аж до смешного, скоро армянский выучу), зубы нормальные, как у здорового коня — целые, волосы крашу в черный (хотя сама рыжая)чуть ниже плеч, бывшая спортсменка (волейбол и еще даже брейк-данс), сейчас занимаюсь фаершоу, светошоу. учусь, так сказать. Работаю в магазине аксессуаров для айфонов и прочей блестящей мишуры, самой мишурой тоже торгую. Вообще я всю жизнь в торговле и экономике, в рекламе, в развитии рынка. Разные работы у меня были, но професия одна — Экономист. Мне это нравится потому, что я знаю и понимаю это. Но свое призвание я все-таки вижу в музыке. Пою с 4 лет, есть даже клип, демо-записи. вечно мечтающая уехать в Санкт-Петербург. Там у меня все друзья. Кстати, дальше Волограда никогда никуда не выезжала, объездила почти весь Краснодарский край, Ставропольский и РО, живу сама в Ставропольском. Мало в моем городе молодежи, все в основном уезжают в города-миллионники.

В голове часто возникает множество историй или поворот событий в моей собственной жизни при условии «если бы, да кабы...» Очень, порой, заполняет голову, и потом сложновато вылезти из этих вязких ложных воспоминаний. Часто подозреваю в себе психические отклонения, но по большей части стараюсь об этом не думать.

Верующая, иногда фанатично. Особо ярый противник бабок, гадалок, поветух и прочее и прочее. Зациклена на запахах, люблю черный цвет, люблю собак, люблю снег и осень, туманы, крепкий чай с бутерами, одинокие просмотры фильмов ( или не одинокие, без комментариев чтобы, а то меня, бывает, просто распирает на них, мешаю людям, а так хоть сама с собой могу подискутировать). дуратский юмор, зануда, паранойик (думаю, что меня не любят, изменяют и со мной только из жалости)/ Диабетик. По большей части отношус к этому с юмором, но иногда становится или грустно или страшно. Инвалидность не делаю принципиально. Капризная, занозчивая, в некоторых вопросах очень дотошная, аж самой противно. Люблю готовить, но мало это делаю. Самооценка плохая, хотя среди всех подружек меня считали красавицей. Нет, мои девки тоже красивые, но одна вечно повторяла, что я крисиве всех. Наверное, чтоб приободрить.

Мама, папа живы. Друзья только проверенные десятилетиями. Подружки точнее. Острая привычка не доверять всем (опять та же самая паранойя), но при этом ольшую часть жизни вела дневники. Если быть точнее — с 9 лет и по сей день. некоторые сжигаю, некоторые жалко, и они пылятся. 

Кстати, совсем забыла, есть и татуировки у меня, так что, в случае чего, мой труп можно будет опознать без труда_)))))) шучу жЭ))) по ключицам растет сакура с шестеренками, эдакий клок-панк, на левой лопатке сердце с одним крылом и в тернистой ветке, на левой руке возле локтевого сгиба — кастет, полностью черный.

вроде все написала, остальное в комментах можно спрашивать, отвечу)))

опишу наконец, себя

Анфиса проснулась. в комнате было душно. Руками она двигать не могла, они были связаны. Рот заклеен. Она лежала у себя на кровати в общежитии, не понимая, что происходит, и чья это злая шутка. В комнате было тихо, окно открыто, никого в комнате нет. Она нашарила под подушкой телефон, который оказался там каким-то чудом, если она лежит вот такая связанная и преступник не желал, чтобы она освободилась. Значит, он не знал, где телефон или просто не стал искать. Анфиса нашла номер Лаврова, нажала кнопку вызова. даже если рот заклеен, то он поймет, что мычит она не ради шутки и сможет ей помочь.

— Лавров, ответил он заспанным голосом.

— Ммм-ммы-ммэ-мммм...

— Анфиса, ты так шутишь?

— ММММММ! — если бы могла, она бы взревела, но с заклееным ртом это плохо получалось.

— Где ты?

— МММММ! — Включи мозги, Лавров, где я еще могу быть?

— в общаге?

— Мгм! Мгм!  - утвердительно замычала она.

— Никуда не уходи, я сейчас приеду!

Удачно пошутил, думала Анфиса, куа ж я денусь тут?

вызов завершился, и она снова запихала телефон под подушку, в надежде, что ее никто не слышал. Но вокруг было тихо, шумели только деревья за окном от легкого ветерка жаркого сентября. В коридоре никто не шебуршал, в самой комнате вообще пусто было — соседку как ветром сдуло. в голове никак не складывалась картина происходящего, все казалось каким-то кошмаром, никак не реальностью. Анфиса попыталась встать, хорошо, что ноги не были связаны, пришлось бы туго.

В сумраке Громова уже различала предметы, чтобы не споткнуться, и она попыталась среди своих канцелярских принадлежностей на ученическом столе найти нож. Получалось плохо, потому что в комнате стоял жуткий бардак, в том числе и на столе. Только сейчас до Анфисы дошло, что она вполне может снять скотч со рта и внятно разговаривать. Да, думала она, паника затмевает рассудок. Резко дернув клейкую ленту, она поморщилась от боли, но не произнесла ни звука. Снова начав поиск проклятого ножа, она громко материлась, потому что все, абсолютно все было перевернуто вверх дном, и  под руку попадались чайные ложки, ластики и карандаши, ручки и всякая разная мелочь. Анфиса почувствовала, как руки начинают неметь, потому что веревка сильно их пережимала. И тут ее снова озарила мысль, что можно включить свет. спотыкаясь об обувь, табуреточки и раскиданные куртки, она коснулась выключателя и обернулась. Кроме бардака ее взор ничего ненвыхватил, но найти нож теперь можно было намного легче. Так она провозилась еще минут пять, когда дверь с грохотом открылась, сломав замок. Вошел сосредоточенный Лавров, за ним люди в маскахи  с автоматами.

— Здрасьте,  - опешила Анфиса. — А наряд-то зачем?

— Чтоб вытащить тебя, дурочка! Рассказывай.

Пока люди Лаврова обшаривали комнату, Анфиса кратко, но емко все рассказала, а Лавров развязывал веревки на запястьях и разминал ей пальца, чтобы она могла ими двигать. Капитан был в перчатках, поместив веревку, как важную улику, в целлофановый герметичный пакет.

— Капитан, — сказал один из «ряженых», — тут кровь.

Лавров подошел и внимательно осмотрел:

— Так… следы волочения, трупа нет, пострадавшего с ранениями тоже нет, единственный свидетель был в отключке… Кстати, что было до того, ка кты отрубилась?

— Легла спать. в час ночи, никого из соседей не было в комнате, и я подумала, что девчонки гуляют.

— Так и запишем… — Капитан сделал паузу. — А ты… здесь останешься? 

Громова немного помялась, но ответить не успела.

— У тебя здесь есть родственники? — но Анфиса отрицательно покачала головой. — Но куда бы тебя деть? 

— Да хоть в отделение, — вздохнула она, — я не хочу здесь оставаться....

Звонок прозвучал будто внезапно, будто пара должна была длиться гораздо дольше, чем обычно. Анфиса встала изза парты, поплелпсь к выходу. Ей очень хотелось курить, и из плетущейся черепахи она быстро набрала скорость легкой косули. Сидя на ступеньках возле своего учебного заведения, Анфиса смотрела вдаль, щурясь и незаметно потягивая сигаретку. 

— капитан Лавров, — прозвучало слева от Анфисы, — я присяду?

— не возражаю, — выдохнула она дым. — есть какие-то новости?

— при обыске комнаты 108, мы обнаружили дневник Алексея...

— не знала, что мальчики ведут дневники...

-… и обнаружили, — капитан даже не запнулся, — что он был тайно влюблен в Вас, Анфиса. Как вы это объясните? 

— я не знала этого, — немного помолчав, ответила она, — и давно?

— как пишет наш романик, со дня первой встречи.

— удивительно.

— я не вижу в этом ничего удивительного. Девушка вы красивая, необычная, -Лавров немного помялся. — значит, вы об этом не знали. Но в комнате номер сто восемь это могли знать все. Расскажи мне обо всех своих отношениях с людьми из этой комнаты. 

— про то, что Глеб мой друг — Вы итак знаете. С Лешей только здоровались, не более. Но общительным парнем оказался еще один их сосед. Ромка. Темненький такой, веселый, улыбается вечно, — Анфиса и сама невольно улыбнулась. — хороший мальчишка. Когда Глеба не было, он составлял мне компанию. С ним всегда было веселее. Да и обшались мы, наверное, даже лучше, чем с Глебом. Но Глеб — мой  друг, а Сашка мне как парень нравился. В прошлом учебном  году он закончил институт. Работает где-то в городе. Иногда гуляем, иногда просто созваниваемся. 

— если Вам интересно...

— интересно. 

-… могу посвятить в некоторые моменты, и, таким образом, вы можете помочь следствию. Мы полагаем, что Алексея убили либо из зависти, либо из ревности. Такое может быть? Кто-нибудь нашел его дневник, прочитал секреты и решил убить… если честно, там весь дневник в ваших фотографиях. Он за Вами очень тщательно следил. Маниакально даже. Сочинял рассказы эротического содержания с Вашим участием ...

— не продолжайте.... 

— договорились. Если что-то заметите, сообщите мне, визитка у Вас есть.

— капитан.

— да?

— обращайтесь комне на «ты». Я явно младше Вас.

— хорошо, Анфиса, ты тоже можешь обращаться ко мне на «ты», я не намного старше тебя, — капитан улыбнулся.

— а вы… ты… сможете проводить меня до общаги?

— могу, — Андрей нахмурился, — а ты чего-то боишься?

— гопников. С моей внешностью ко мне даже кусты придираются, — засмеялась Громова.

Капитан улыбнулся в ответ, и они вместе пошли к общежитию.

— капитан Андрей Лавров, будте добры, пройдемте со мной, — устало проговорил высокий широкоплечий мужчина в форме, больше похожей на гражданскую одежду. Анфиса устала от постоянных переживаний от увиденного, поэтому совершенно без эмоций поплелась за капитаном.

— в отделение?

— мне показалось, или я услышал в голосе надежду?

— вам не показалось, — вздохнула Анфиса.

— с чем связано?

— тяжело все время находиться рядом со смертью.

Капитан нахмурился, но никак не прокомментировал.

— в отделение?

— лишь формальность. Дадите показания и мы вас отпустим.

Они сели в служебную машину и поехали в отделение. Анфиса провожала взглядом деревья, прохожих, машины. На улице было душно, дискомфортно и мерзко. Она не переносила жару, постоянно хотелось пить.

— Андрей…

-… Иванович.

— Андрей Иванович, у вас, совершенно случайно, водички нет? Я не успела взять.

— есть, — капитан протянул ей бутылочку, пошутив, — пить надо меньше.

— вы удивитесь, но я совершенно не пью.

— удивлюсь, -усмехнулся Андрей, — глядя на тебя и не такое скажешь.

— это стереотипы… — отозвалась Анфиса.

Комната для дачи показаний, как в кино — большое зеркало на стене, стол, на котором стоит графин и стакан с водой, два стула. Очень светло.

— значит, вы — Громова Анфиса Владимировна, тысяча девятьсот девяносто первого года рождения, в данный момент проживаете в нашем населеном пункте, студентка гуманитарно-технического института.

— да.

— расскажите, что произошло а день убийста Потапова Алексея Михайловича.

— была суета в коридоре, все размещались по своим комнатам, обычный шум. Потом крики такие… как режут будто. Потом тишина. Опять суматоха. Я все это время находилась в своей комнате с соседкой. Потом мне стало интересно, я вышла посмотреть, в чем дело. Увидела толпу перед комнатой. В этой комнате живет моц хороший друг, еще со школы, Глеб Каменский. Испугалась, подумала, что с ним что-то случилось. Растолкала всех… можно воды?

Капитан молча придвинул к ней стакан. Анфиса сделала пару глотков и продолжила:

— растолкала всех, алетаю в комнату… а там, все в крови. И Лешка. Лежит. Без кисти и головы. Нечаянно в кровь наступила, тапочки испачкала.

— рядом с трупом были голова и кисть?

— нет.

— что было потом?

— потом мне резко стало плохо, я развернулась, не успела сделать шаг, как Глеб меня подхватил за руки, потащил в мою комнату. А он, оказывается, только приехал в общагу. Даже с сумкой на плече еще был.

— вы же с Глебом из одного города? Вы могли бы вместе приехать.

— да, могли бы, но я решила приехать раньше. Выехала ночью, приехала утром, а он, видимо, только ранним утром выехал, поэтому днем только приехал. Не знаю, почему он так решил, но мы не всегда и везде вместе.

— в каких отношениях вы были с Алексеем Потаповым?

— да особо ни в каких, сосед Глеба по комнате. Общались на уровне приветствий. Не более.

— а с Глебом? — капитан прищурил свои хитрые орехово-зеленые глаза.

— только дружеские. Со школы.

— как бы вы охарактеризовали Алексея?

— Лешу? Мы никогда не общались… со стороны казался стеснительным, на его столе было много книг всегда. И по учебе и художественных. Глеб говорил, он отличник.

— вы часто обсуждаете своих соседей?

— редко. Я в основном, только слушаю. Говорит только Глеб, кто, что и с кем. Он общительный очень. А я как тень. Не люблю много общаться.

— но со мной Вы, Анфиса Владимировна, общаетесь охотно, — Андрей посмотрел на нее с неожиданным интересом.

— я Вам всего лишь даю показания, — она не проявила никаких эмоций, и капитан опустил глаза, но лишь для того, чтобы что-то записать.

— вы говорите, обувь испачкали в крови, когда в комнату зашли. Я могу ее у вас изъять?

— разумеется. А зачем?

— полезно следствию. Хотя бы для того. Чтобы отделить ваши следы от следов преступника.И не переживайте, если мы вас вызовем еще раз. Вот моя визитка, — он протянул ей белую маленькую визитку, где без всяких излишеств были напечатаны координаты капитана, — если что-то вспомните или увидите, звоните мне. В любое время.

— а если ночью мне вдруг станет скучно, и я захочу.подышать вам в трубку? — пошутила Анфиса.

— тогда я приеду и пооведу с вами профилактическую беседу, — совершенно серьезно ответил Андрей Иванович. — вы свободны, всего доброго.

— и вам не кашлять.

Привет, Лиса. Все хотела спросить твое человеческое имя. Как? Агния? Красивое имя. Агния, а у тебя как обстоит дело с режимом? у меня тоже — крах. Не могу долго уснуть…Сегодня мне снился… тебе интересно? Могу не рассказывать. Ну, хорошо, ладно. Чаю хочешь? Сейчас, погоди, мед достану. А то смотрю — сопливишь ты. На, клади, размешивай.Снился мне сегодня мой Король-Олень. Плохо снился. Ругались, расставались. Придирался к мелочам. Жуть…Потом проснулась. Прогнала сон, собрала ловцов снов в середину избы, попила чаю с ежевикой. Скучаю за ним, конечно, очень жаль, что его рядом нет…Да брось, я не плачу.Печенье? Конфеты? Орехи? Хорошо, сейчас, погоди.Так вот. Снилась потом мне история. Совершенно чужая, как жто часто бывает. Триллер смешан с детективом, хоть книгу пиши. Было лето. Конец августа, студенты заселялись в общежитие. Кто-то гулял в ближайшем парке, кто-то мотался по городу, кто-то разгребал вещи по полочкам, кто-то сидел на кухне и пел песни под гитару — друзья отмечали встречу. Но наша героиня не любила шумных встреч, поэтому сидела на лавочке в парке с одной из соседок по комнате, поедая чипсы и запивая холодным чаем. Разговаривали о многом, но по привычке, наша героиня не любила рассуждать вслух и рассказывать о себе, поэтому она только слушала соседку, улыбалась, хмурилась, удивлялась и отпускала скудные комментарии рассказам подруги. Надо же имя дать нашей героине, Лиса! даже не знаю… может… Марина? Нет. Давай… мммм… Оля? Нет, так нет, не ори. Хорошо, твои предложения? Нет, только не Елена! Она не похожа на Лену! Она очень необычная девушка, хоть внешне не особо яркая. У нее короткие каштановые волосы до плеч, соболиные брови, огромные зеленые глаза, прямой нос, пухлые губы, треугольное лицо, среднего роста, спортивная, но! Героиня очень любит татуировки. Не новость в наше время, хотя и старается их скрывать, но всего не упрячешь. Как бы ты ее назвала, Лиса? Виктория? Нннет, чуть не то, но близко… Анфиса… вроде бы да…. Хорошо, пусть будет Анфиса. Так вот, вернувшисьв комнату, девченки начали разбирать привезенные веши по полочкам, готовить чай, раскл лывать учебники под бурчание телевизора. Ничто не предвещало беды. Птички пели, солнышко палило город, телевизор пел попсу, которую Анфиса мало любила, но терпеть могла. Где-то В коридоре раздался крик. Громкий, болезненный, будто режут. Потом еще. И еще. Сначала девочки не обратили на это внимание, мало ли, вдруг ребята просто дуркуют. Но потом за дверью началась жуткая суматоха: беготня, крики, плач. Анфиса вышла в коридор и увидела, что возле одной из комнат на этаже столпилась куча народа. Она щнала, что там живет ее друг еще со школы, который старше ее на курс, и еще два парня, с которыми она по-разному общалась. Сердце пропустило два удара, потом бешено заколотилось. Она растолкала толпу людей, да так и остановилась на пороге. Вся комната была забрызгана кровью, труп лежал на полу с отрубленной кистью и головой, которых не было. Опознать покойного можно было без труда. такую футболку носил только Леша — сосед ее школьного друга.Тошнота полступила к горлу. Анфиса мигом развернулась и хотела быстрее покинуть страшное место, как вдруг сильные руки схватили ее и понесли в ее комнату. Это был тот самый друг, с дорожной сумкой на плече, весь взъерошенный и мокрый.- тебе там нельзя находиться, — бросил он, закрывая дверь. — я тапочки в крови испачкала, — равнодушно ответила Анфиса, разглядывая носки тапочек. — потом уберешь.- а что случилось? — з беспокоилась соседка.- Лешу убили, — сглотнув, ответила Анфиса.А потом я проснулась, Лиса… сон оборвался и поймать его нить не удалось… настроения не было утром совсем. Но мне стало интересно, то же моя голова выдаст в следующий раз. Так что давай спать, я уже постелила тебе в твоей комнате, пока рассказывала. Ложись, вдруг и тебе приснится история…

Я никак не привыкну к жизни человека. Я так привыкла быть honeydeer, сказочным персонажем, что сейчас мне сложно привыкнуть к человеческой жизни. Все, кто жил в моем лесу, стали людьми. Но сны мне продолжают сниться. Зотя в прошлой дизни человекп, до honeydeer, сны мне не снились. В этом промежутке мне вновь снились очень реальные сны, порой казалось, что то когда-то со мной происходило. Снился Владивосток. Серое море, белые чайки, мой Король-Олень, покрытый золотом. Снились слоны, белые, серые, много слонов, которые превращались в пластелиновых и каменных людей. Снится родной город с просторными улицами, летний, теплый, ночной, полный страхов. Однажды он приснился весь в слякоти, щимним и затянутый тучами.Но сон в последнее время бежит от меня. Сплю днями, ночами плюю в потолок. Модет, кто подскажет, как вернуть свой обычный режим?..